1 марта случилось очень важное событие, оставшееся для многих в тени военных сводок. Премьер-министр Мишустин приказал Министерству финансов массово скупать акции российских компаний. Для этого из Фонда национального благосостояния будет выделен триллион рублей.
Что это означает? А это означает начало национализации.
До сих пор более 80 процентов находящихся в свободном обращении акций российских компаний контролировали «нерезиденты» – то есть либо иностранные компании, либо «оффшорники». После начала спецоперации на Украине стоимость акций российских компаний рухнула; и одновременно с этим Центробанк (надо понимать, под нажимом) запретил выплачивать проценты по ценным бумагам в иностранные юрисдикции. Это означает, что теперь иностранные держатели акций наших предприятий не могут ни получать по ним дивиденды, ни продать (продать-то могут, но кто же такое купит).
А купит только российское государство – причём за бесценок! И не только акции государственных компании («Газпром», «Роснефть», «Сбер»), но и о частных – таких, как «Лукойл» или «Северсталь»!
А это и есть национализация. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло...
Конечно, это не та национализация, о которой мы привыкли мечтать, вспоминая учебник истории. Революционных матросов, как на картинке, не будет, конфискации в пользу трудового народа не будет. Частные компании, скорее всего, даже не сменят своих хозяев. Общественно-политический строй, при котором государство владеет львиной долей компаний, да хоть всеми, называется не социализмом, а государственным капитализмом. Но!..
Они теперь не смогут выводить прибыль в оффшоры (запрещено также 1 марта, впору назначать эту дату национальным праздником), а налоги им придётся платить в российскую казну.
Значит ли это, что Центробанк начал «прогибаться», или стал «договороспособным», или даже «сменил хозяев»? Скоро увидим. Ждём западных санкций на импорт сырья и, как следствие, – понижения г-жой Набиуллиной кредитной ставки.
Низкая кредитная ставка необходима промышленному производству – то есть производству лекарств, запчастей, хлеба и колбасы. При высокой стоимости кредита производство работать не может – потому что оно не окупается так быстро, как торговля сырьём или спекуляция валютой.
Установленная Набиуллиной ставка 20% – это «всё, можно закрывать производство». Её нужно отменять.
Да, в этом случае нас ждёт значительный рост инфляции. Но что лучше: быстрая инфляция при наличии промышленного производства (грубо говоря «продукты стоят дорого, но они есть») – или медленная инфляция при невозможности заниматься промышленным производством (продукты дорожают постепенно – но и постепенно исчезают, а когда их начинает не хватать, всё равно наступает инфляционный обвал)?
Для потребителя этот вопрос, конечно, философский – что лучше, когда не хватает денег на еду, или когда не хватает самой еды. Оба хуже. Но, с точки зрения выживания государства, развивать промышленное производство необходимо. Государства, как люди: кто не работает, тот не ест. Можно, конечно, распродавать имущество (ресурсы), но это так себе бизнес-план.
Теперь – особенно.
Что это означает? А это означает начало национализации.
До сих пор более 80 процентов находящихся в свободном обращении акций российских компаний контролировали «нерезиденты» – то есть либо иностранные компании, либо «оффшорники». После начала спецоперации на Украине стоимость акций российских компаний рухнула; и одновременно с этим Центробанк (надо понимать, под нажимом) запретил выплачивать проценты по ценным бумагам в иностранные юрисдикции. Это означает, что теперь иностранные держатели акций наших предприятий не могут ни получать по ним дивиденды, ни продать (продать-то могут, но кто же такое купит).
А купит только российское государство – причём за бесценок! И не только акции государственных компании («Газпром», «Роснефть», «Сбер»), но и о частных – таких, как «Лукойл» или «Северсталь»!
А это и есть национализация. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло...
Они теперь не смогут выводить прибыль в оффшоры (запрещено также 1 марта, впору назначать эту дату национальным праздником), а налоги им придётся платить в российскую казну.
Низкая кредитная ставка необходима промышленному производству – то есть производству лекарств, запчастей, хлеба и колбасы. При высокой стоимости кредита производство работать не может – потому что оно не окупается так быстро, как торговля сырьём или спекуляция валютой.
Установленная Набиуллиной ставка 20% – это «всё, можно закрывать производство». Её нужно отменять.
Да, в этом случае нас ждёт значительный рост инфляции. Но что лучше: быстрая инфляция при наличии промышленного производства (грубо говоря «продукты стоят дорого, но они есть») – или медленная инфляция при невозможности заниматься промышленным производством (продукты дорожают постепенно – но и постепенно исчезают, а когда их начинает не хватать, всё равно наступает инфляционный обвал)?
Для потребителя этот вопрос, конечно, философский – что лучше, когда не хватает денег на еду, или когда не хватает самой еды. Оба хуже. Но, с точки зрения выживания государства, развивать промышленное производство необходимо. Государства, как люди: кто не работает, тот не ест. Можно, конечно, распродавать имущество (ресурсы), но это так себе бизнес-план.
Теперь – особенно.
Комментарии
Отправить комментарий
Можно использовать теги форматирования: жирный <b></b>, курсив <i></i> и <a href="...">...</a>.